Том 9. Анна Каренина - Страница 147

147

На повсеместное действие закона возмездия Толстой хотел указать эпиграфом к роману: «Мне отмщение, и Аз воздам».

Толстой был убежден в нравственной ответственности человека за каждое слово, за каждый поступок. «Во всем возмездие… во всем предел, его же не прейдеши», — утверждал писатель (т. 48, с. 118). Поэтому он иронически изображает Каренина, Лидию Ивановну, когда они хотят судить Анну.

Роман Толстого с его острой социальной проблематикой не мог пробудить восторга у «настоящих светских людей». «А, небось, чуют они все, — писал А. Фет, — что этот роман есть строгий неподкупный суд всему нашему строю жизни».

В одной из своих позднейших работ Толстой вновь вернулся к главной мысли своего романа: «Много худого люди делают сами себе и друг другу только оттого, что слабые, грешные люди взяли на себя право наказывать других людей. «Мне отмщение, и Аз воздам». Наказывает только бог и то только через самого человека» (т. 44, с. 95). Последняя фраза является переводом («наказывает только бог») и толкованием («и то только через самого человека») древнего изречения, которое Толстой взял эпиграфом к современному роману.

Но богом для Толстого была сама жизнь, а также тот нравственный закон, который «заключен в сердце каждого человека».

«Толстой указывает на «Аз воздам», — пишет Фет, — не как на розгу брюзгливого наставника, а как на карательную силу вещей…». Фет ясно чувствовал «карательную силу вещей», вечных законов нравственности, — «суда высшего порядка», — совести, добра и справедливости в искусстве Толстого. Писателю была очень хорошо известна эта, по существу, внерелигиозная, а именно историческая и психологическая трактовка идеи возмездия в его романе. И он был с ней вполне согласен. «Сказано все то, что я бы хотел сказать», — заметил он по поводу статьи Фета об «Анне Карениной» (т. 62, с. 339).

Таким образом, для Толстого все сводилось к внутреннему содержанию, к «ясности и определенности того отношения самого автора к жизни, которое пропитывает все произведение».

Во множестве сцен, характеров, положений современного романа строго выдержано художественное единство и единство самобытно-нравственного отношения автора к предмету». Это придает гармоничность и стройность роману Толстого. «В области знания существует центр, — пишет Толстой, — и от него бесчисленное количество радиусов. Вся задача в том, чтобы определить длину этих радиусов и расстояние их друг от друга». Понятие «одноцентренности» было у Толстого важнейшим в его философии жизни, что и сказалось, в частности, на романе «Анна Каренина». Он так и построен, причем круг Левина более широк, чем круг Анны: история Левина начинается раньше, чем история Анны, и продолжается после ее гибели. И роман оканчивается не катастрофой на железной дороге (ч. VII), а моральными исканиями Левина и его попытками создать «положительную программу» обновления частной и общей жизни (ч. VIII).

Так, двумя кругами — сжимающимся и ведущим к отчаянию кругом жизни «исключений» и расширяющимся кругом полноты бытия и «настоящей жизни» — очерчен мир современного романа Толстого. В нем есть неотвратимая логика исторического развития, которая как бы предопределяет развязку и разрешение конфликта, и соотношение всех частей, в которых нет ничего лишнего, — признак классической ясности и простоты в искусстве.

«Есть разные степени знания, — рассуждал Толстой. — Полное знание есть то, которое освещает весь предмет со всех сторон. Уяснение сознания совершается концентрическими кругами» (т. 53, с. 45). Композиция «Анны Карениной» может служить идеальной моделью этой формулы Толстого, которая предполагает наличие некоей однородной структуры характеров и закономерное развитие «любимой мечты».

Концентричность, одноцентренность кругов событий в романе свидетельствует о художественном единстве эпического замысла Толстого.

«Роман широкий и свободный» — произведение большой эпической формы. Его объемность определяется содержательностью творческой концепции, а не количеством томов.

Толстой однажды обмолвился характерным признанием: «Надо написать кратко большой роман». Соединение таких понятий, как краткость и большой роман, было бы парадоксом, если бы оно не было законом свободного романа. Во всяком случае, Толстой имел все основания сказать и об «Анне Карениной»; «Мне кажется, что там нет ничего лишнего…»

8

«Анна Каренина» писалась в Ясной Поляне. Ближние Толстого узнавали в его книге знакомые картины, знакомых людей и даже самих себя. «Материал для нее (для «Анны Карениной») отец брал из окружающей его жизни, — пишет С. Л. Толстой. — Я знал многих лиц и многие эпизоды, там описанные. Но в «Анне Карениной» действующие лица не совсем те, которые жили на самом деле. Они только похожи на них. Эпизоды же комбинированы иначе, чем в жизни».

Роман, по словам Толстого, «имеет задачей, даже внешней задачей, описание целой человеческой жизни или многих человеческих жизней» (т. 30, с. 18).

И все же в историческом, познавательном смысле проблема прототипов всегда привлекает внимание исследователей и читателей. А роман «Анна Каренина» особенно богат «реалиями».

Сохранилось множество свидетельств современников о том, какие именно лица и события подали Толстому повод к изображению их на широком полотне современного романа. Это как бы подчеркивает его достоверность, иногда прямую «документальность».

Чувства и впечатления жизни писателя превращались в романе в бессмертные образы искусства. Пейзаж Москвы в «Анне Карениной» овеян лирическим настроением Левина, в котором угадываются живые черты Толстого.

147